Любимый козырь поклонников, так называемой, стабильности (так называемой — ибо одно и то же, можно охарактеризовать по-разному): если не Путин, то кто? Как будто в году эдак 1998 — про более ранний период и речи нет — подобный субтитр на роль единственного «спасителя и сохранителя» вызвал бы энтузиазм. Это уже потом все узнали, как им повезло — есть Путин, есть Россия, а нет, вместо 17 млн. км² территории и 146 млн. человек — аннигиляция и чёрная дыра с космическим холодом.
По населению, кстати, тоже стабильность. Сколько было в 2000 году, примерно столько же и осталось в 2021, несмотря на возвращение Крыма (около 2 млн). Вот если сравнить с послевоенным десятилетием РСФСР, то тогда с 1946 года по 1956 год народу прибавилось на 13 миллионов, с 97,54 млн. до 110,53 млн. человек, несмотря на голод и репрессии. Почему именно с тем десятилетием?
Ну считается же, причём не только пропагандой, что «девяностые» — почти апокалипсис, хотя метеорит не прилетал и солдаты НАТО не высаживались. Представьте, как большевики 20 лет плакались бы, какая им досталась разрушенная страна после Первой мировой и Гражданской войн и более ничего не предпринимали.
Конечно, Владимир Владимирович «уберёг от дальнейшего распада», потому что иначе, чем бы он управлял? Пример Горбачёва, «потерявшего» СССР, крепко сидел в оперативной памяти и альтернатива остаться в истории декоративным президентом не прельщала. Другой вопрос, что к появлению Путина уже многие просветлели (бытие определяет сознание), что остаться один на один с местными бандитами и региональными князьками не выход, а скорее вход в преисподнюю.
И хозяйство, раздробившись с коллективного на совсем уж фрагментарное, не обогащает, а нищает (окупаемость технологий, энергетика, логистика и т. д.). Это пусть какие-нибудь совсем уж упоротые (вроде известного Рыжего) либертарианцы рассказывают, как ларёчники скинулись и построили космический корабль (и на фига он им нужен?). Поэтому укрепление власти меньшинства совпало с чаяниями большинства, отсюда — легитимность с авторитетностью.
Между прочим, за Путина в марте 2000 года проголосовало 39,7 млн. избирателей, а за Ельцина во втором туре 1996 года — 40,4 млн. граждан, что вполне сопоставимо. Разделение на «ельцинских» и «путинских» чисто условное, Владимир Владимирович тоже ехал в том «эшелоне власти», стартовавшим после 1991 года, только сначала далеко от локомотива, однако постепенно пересаживался из вагончика в вагончик. А за ним и его будущая команда, согнавшая прежних пассажиров, но не изменившая основное направление движения. Разве что скорость снизили. Помните анекдот про брежневскую стабильность, когда поезд с Леонидом Ильичом добрался до окончания железной дороги: «Начинаем гудеть, раскачиваться и представлять, что едем».
Вот это «гудеть и представлять» — примета нашего времени, дескать, тише едешь, дальше будешь. Ага, от того места, куда едешь. Не ошибается тот, кто ничего не делает, соответственно, кто ничего не делает, тот не ошибается. Во всех учебниках говорится, что «эволюция — это естественный процесс». Следовательно, торможение эволюции всегда «противоестественно» (от лат. evolutio — развёртывание, развитие).
Если кто-то решил, что данный разговор про «режим остановки» (обязательно, «кровавой»), то — отнюдь! И не про оппозицию, неважно — системную, внесистемную, хаотичную и т. п. Речь про «узнаваемые лица» в продолжении «кто, кроме?» Исключительно для паровозных аллюзий и в качестве инфоповода помянем Дмитрия Гудкова, перебравшегося на Украину и сообщившего о причине скоропалительного отъезда: «13 обысков… арест тёти … это не намёк, мне конкретно сказали … Им важно выдавить меня из страны… Они боятся не самих выборов, куда никого не допустили, а последствий выборов».
Возможно, Дмитрий Гудков правильно расшифровал (хотя, какой уж тут «шифр») чего от него хотят и почему. Но «расчищатели» российской фронды от старых знакомых, находятся в той же ловушке сознания: «Если не Гудков (Навальный, Яшин, да любой из брендового списка оппозиционеров), то кто?». Запрос на новеньких действует в обе стороны, хотя бы по сугубо биологической причине — познаваемости мира через эмоции. Чем старее и привычнее, тем меньше импульс вовлеченности, тормозится внутренний «двигатель прогресса», ведь именно эмоционально-гормональное стремление к удовольствию от неизведанного побуждает человека к развитию.
Кроме того, у «старичков» (в значении «привычности» для окружающих) с течением времени возникает накопительный эффект ошибок. Ведь даже «ничего не делать» — ошибка, учитывая естественность эволюции. Отрицательный опыт порождает недоверие и сомнение в лидерских качествах, а без них какой же ты вожак?
Ну и главное, любой политик, названный потом гениальным, не стремится к тому, чего хочет он, а, прежде всего, улавливает то, чего хотят другие. Как хороший сейсмолог, постигающий крохотные толчки и тщательно изучающий качество той среды, через которую они распространяются. Как, например, уловил когда-то Путин и перестал улавливать теперь. Сломался приборчик.
Парадокс, но «выпалывая» и удаляя (жестоко, прямо с корнями) прежних бузотёров, не добившихся по большому счёту ничего, кроме собственной раскрутки, власть, тем самым, взрыхляет почву для свежих всходов. Они и так бы появились, вон каким откровением оказался Платошкин всего за пару лет набравший политический вес (что тоже пока ничего не значит, потерять ещё проще). Вжик-вжик, уноси готовенького, вжик-вжик, кто на новенького — эта музыка будет вечной, пока на солнце не кончится водород. А «башни Кремля», «проект Госдепа» и всё тому подобное, оставляю профессиональным любителям не доказывать, а постулировать, чем и отличается дурная пропаганда от действенной.
Что ж до сакраментального — а кто, кроме (хоть во власти, хоть в оппозиции) — смело называйте Ивана Ивановича Иванова. Какой вопрос, такой и ответ, ничуть не хуже, чем Владимир Владимирович Путин в 1998 году. Одно практически бесспорно — Иван Иванович Иванов давно родился. И не один.