«Свободная пресса» продолжает публиковать переводы авторов из альтернативных западных СМИ. Это далеко не та пропаганда, которую печатают в CNN, New York Times, Washington Post, Los-Angeles Times и других «авторитетных» медиаресурсах. Если вам интересно побольше о узнать об этих авторах, можно заглянуть сюда.
Эти торговые коридоры были предметом обсуждения на встрече в Сиане — наряду с обещанием Китая расширить сотрудничество в области сельского хозяйства, здравоохранения и образования, торговли, энергетики и транспорта. Пекин также пообещал помочь Бишкеку в том, чтобы сократить объем задолженности, и призвал Кыргызстан одобрить строительство железной дороги, соединяющей Китай напрямую с Узбекистаном. Этот проект призван сыграть важную роль в соединении Китая с Ближним Востоком и Южным Кавказом.
Эта железная дорога страдает от задержек, вызванных в первую очередь экономическими и политическими проблемами в Кыргызстане, а также противодействия со стороны России. Москва опасается, что новый коридор отвлечет значительную часть транзитных грузов от российского маршрута. Эта озабоченность понятна. С каждым новым экономическим соглашением регион становится все более и более тесно связанным с Китаем.
Встреча в Сиане также показала, что Китай все больше полагается на небольшие саммиты. Громоздкие встречи (глав — С.Д.) государств часто не дают желаемых результатов, что заставило Пекин пересмотреть свою стратегию проведения саммита. Для Китая гораздо эффективнее созывать небольшие собрания, на которых он доминирует экономически и, следовательно, политически.
Эта стратегия подрывает традиционное влияние России в Центральной Азии и ставит вопрос о том, что на самом деле представляет собой сила России в регионе. Первый элемент — это ее военный потенциал, который виден на ее военных базах в Таджикистане и Кыргызстане, а также периодические меры военного сотрудничества с другими странами региона.
В экономической сфере влияние России столь же велико. Это крупный торговый партнер для пяти государств и жизненно важный источник инвестиций. России также удалось частично вовлечь регион в такие инициативы в области безопасности и экономики, как Евразийский экономический союз и Организация Договора о коллективной безопасности. Регион также связан с Москвой культурно через русский язык, который является lingua franca*.
Таким образом, геополитическое положение России в регионе основывается на фундаментальных принципах, но Китай затрагивает почти все из них. Было бы удивительно, если бы это не вызвало чувства обиды в Москве. Эта вероятность заставила большинство западных аналитиков предположить неизбежность геополитического противостояния между двумя державами в регионе.
Реальность же может быть более нюансированной. Версии, построенные на расчете жесткой силы между формирующейся державой (Китай) и традиционной державой (Россия), не вполне удовлетворительны. Они препятствуют нам в формировании последовательного долгосрочного понимания динамики (отношений) между двумя государствами.
Москва терпеть не может растущее влияние Пекина, но российские политики не решаются сказать об этом прямо. В то время, как Западу в значительной степени не нравится концепция сфер влияния, и он делает сильный акцент на многосторонности. Китай, который находится в острой конкуренции с Америкой и хочет исключить присутствие Запада в Азии, стремится к более глубокому партнерству с Россией. И хотя это так, российская политическая элита склонна наблюдать за китайскими инициативами в Центральной Азии — какими бы тревожными они ни были — без особого шума.
Природа формирующегося постлиберального мирового порядка также может дать критически важные ответы на возникающие вопросы о балансе сил в Центральной Азии. Поскольку многосторонность — важнейшая опора либерального миропорядка — находится на грани распада, эта тенденция широко используется формирующимися и открыто ревизионистскими державами либо для того, чтобы полностью перевернуть существующее положение вещей, либо для того, чтобы переписать некоторые элементы возглавляемого Соединенными Штатами порядка.
В постлиберальном мировом порядке геополитически важные регионы по всей Евразии все чаще управляются более крупными соседними странами в попытке ограничить влияние коллективного Запада. Эта крайняя регионализация геополитически чувствительных районов означает, что державы, соседствующие с рассматриваемыми территориями, стремятся исключить третьи державы. Россия успешно добивается этого на Южном Кавказе, где вместе с Турцией и частично Ираном она работает над вытеснением коллективного Запада. Аналогичный процесс происходит и в Сирии.
Это относится и к Южно-Китайскому морю, где Пекин пытается урегулировать территориальные проблемы напрямую со своими соседями и без участия США.
Даже реакция на последний раунд боевых действий между Израилем и ХАМАСОМ указывала на возросшую готовность России, Турции и Китая отодвинуть США от миростроительства на Ближнем Востоке. Регионализация также лежала в основе российской политики в Арктике, хотя и там из-за давления западных санкций Москве пришлось согласиться на участие Китая.
Россия проявляет и прагматизм. Блокировать другие державы от установления экономического и политического влияния на территории, которая когда-то была Советским Союзом, было бы бесполезным и, возможно, даже неразумным политическим шагом. России не хватает ресурсов, чтобы в одностороннем порядке доминировать на таком большом пространстве, как Центральная Азия.
Открытая критика Китая подорвет отношения с Пекином и нанесет ущерб Москве на самом низком уровне двусторонних отношений с коллективным Западом со времен холодной войны. Будучи не в силах предотвратить рост китайского влияния, Россия вместо этого хочет извлечь максимальную выгоду из появления Пекина в Центральной Азии.
Таким образом, упрощенный сценарий неизбежного соперничества между двумя евразийскими державами в Центральной Азии противоречит более тонким событиям в регионе и не позволяет поместить его в контекст меняющегося глобального порядка. Открытое соперничество Китая и России маловероятно, по крайней мере, до тех пор, пока США продолжают оказывать давление на обе этих страны. Пекин и Москва будут более склонны разделить свое влияние в Центральной Азии. Россия будет менее громко говорить о китайских экономических достижениях, играя при этом главную роль в обеспечении безопасности.
Эта неофициальная договоренность может оказаться неоптимальной для Кремля. В конце концов, Россия единолично доминировала в регионе на протяжении веков. Но раздел региона с Китаем все равно был бы менее разрушительным, чем противостояние Китаю. Таким образом, мы можем увидеть согласие между двумя крупными державами, мотивированное нелиберальными взглядами и желанием ограничить геополитическое влияние Запада.